Поздним декабрьским вечером на небе ярко сияли звёзды, и полная луна почти как днём освещала покрытый белым снегом чёрный дубовый лес. Было тихо и холодно. И лишь изредка тишину разрывал лай какой-то собаки или гул проносившейся где-то по шоссе запоздалой машины. В окне контрольно пропускного пункта учебного центра теплился огонёк. Солдатики-контролёры кипятили чаёк и не торопливо беседовали о чём-то своём. Вдруг в тишине послышались шаги тяжело ступающего человека. Скрипнула дверь, и на улице показался невысокий офицер плотного телосложения. Судя по погонам, это был капитан. Чуть присмотревшись можно было понять, что капитаном был Виктор Иванович Аккало, уже не молодой служака, который перехаживал в своём звании не один год и оставил всякую надежду, когда-нибудь надеть майорские погоны. Он потянул ноздрями морозный воздух, порылся в карманах, и, достав из них спички и сигареты, закурил, втягивая в себя с заметным наслаждением ароматный табачный дым Честерфилда. Не много постояв на крыльце, он закрыл за собой двери, и тронулся в путь тяжёлыми и неуверенными шагами изрядно выпившего человека. Перейдя дорогу, он углубился в лес и, поскользнувшись, упал в сугроб. Падение было удачным, погода - прекрасной, одет офицер был тепло, и к тому же от выпитого ему было даже немного жарковато. Вот и решил Виктор Иванович полежать в сугробе и докурить свою сигаретку.
В тот день в центре выдали с опозданием на четыре месяца августовское денежное довольствие. И личный состав, уже успевший запамятовать за прошедшие месяцы приятный шелест денежных знаков, позволил себе немного расслабиться. Люди позабывшие, традиционные в этом коллективе, шумные застолья сегодня вечером навёрстывали упущенное…
Аккало лежал себе да курил, а хмель в его голове потихоньку брал верх над сознанием. Домой идти не хотелось, поэтому он и забрёл в лес на тропинку, которой пользовались только те, кто жил в городе, а Жуковские, к которым принадлежал Аккало, обычно ходили домой через четвёртое, другое КПП расположенное примерно в километре от того места, где офицер лежал на снегу и думал о чём-то своём. Мысли в его голове путались…. Дома была сварливая жена – сущая бензопила, сын балбес и не минуты покоя. Приди он домой в подпитии, его неминуемо ожидала бы трёпка. Тем более, что он совсем недавно вернулся из командировки, за которую ему так и не заплатили, а он в ней потратил массу личных денег сдавая на базу хранения государственную технику. Супруге был не понятен его патриотизм, и уж тем более она не могла понять, как он после стольких месяцев безденежья мог прогулять энную сумму из своего долгожданного денежного довольствия. Мысли в его голове путались, начинало клонить в сон. Сигарета уже успела догореть, и надо было вставать и идти домой – куда так идти не хотелось. И он уже подумывал, что хорошо бы, пойти и заночевать в казарме, а домой заявится утром. Отдать жене деньги. Соврать, что был на дежурстве и, приведя себя в порядок снова уйти на службу. Виктор Иваныч, вздохнул, поворочался и попытался встать, но затёкшая от лежания на холоде нога не позволила ему этого сделать. К тому же из-за выпитого нещадно кружилась голова. Вдруг перед ним появились двое. Один из двоих чем-то смахивал на Славу Титоренко – огромного толстого прапорщика из РМО. А у другого верзилы почему-то были рога. Хотя может быть и не рога вовсе, а просто спортивная рогатая шапочка, да, и одет он был вроде бы как в гражданское платье, а похож почему-то на прапорщика Ваньку Кидака. «Странно…» - подумал Аккало и продолжил свои размышления: - «Может быть это и рога, а может и не рога, чертей то на свете не бывает. А вообще чёрт их чертей знает, какие они, черти то есть на самом деле». От этой мысли офицеру стало не по себе. Он отмахнулся от склонившегося над ним не чистого и с силой на отмах ударил по носу Ваньку Кидака.
- Витя, ты чё дерешься? – завопил Ванька, хватаясь за ушибленный нос. Получить на морозе поносу было не очень-то приятно, из глаз у него потекли слёзы.
«Странно, откуда черти моё имя знают…» - подумал Виктор Иванович. «А может быть это все-таки не черти, а наши прапорщики домой на Тобольскую едут?»
А черти не унимались, тормошили капитана и дергали, пытаясь поднять его с морозного снега, и при этом кричали: - Витя, вставай, замерзнешь, ведь холодно. Давай мы тебя домой доведём.
«Зачем мне дома черти? Чертей только дома мне и не хватало! У меня жена сама как чёрт. Хотя, пускай ведут, всё равно к дому я сам не доберусь» - подумал Аккало. Он попытался встать, но не смог, от холода занемела нога. И простонал:
- Нога…
- Витя, ты что? Ногу подвернул? – поинтересовался Славик.
- Давай-ка, мы его подымем, - предложил Кидак.
Друзья с силой рванули Виктор Иваныча на себя, подняли из сугроба и поставили на тропинку, но левая нога Виктора Ивановича подкосилась, и он повалился на землю.
- Нога…. – снова простонал Виктор Иванович, а про себя подумал: «Чего они ко мне пристали, заняться, что ли им нечем? Пошёл бы я сейчас домой, да нога затекла. Надо бы её размять». И потянулся потереть затёкшие от холода мышцы.
- Всё ясно, Витя подвернул ногу, сейчас мы её ему вправим - сказал Кидак.
Когда-то прапорщик учился в медицинском училище, но фельдшером так и не стал, но старые навыки и медицинскую хватку сохранил надолго и иногда пользовался ними в повседневной практике. Затем он попросил Славика подержать Виктор Иваныча, чтоб тот не очень дёргался во время проведения операции. Слава навалился всей массой своего ста двадцати килограммового тела на Аккало, да так удачно, что тот полностью был прижат к холодной земле его здоровенным задом и не мог не то, что слово вымолвить, а даже пикнуть от боли. Ну, а в этот момент несостоявшийся костоправ и хирург Кидак ловко вправил ногу Виктору Ивановичу. Аккало от пронзившей его острой боли мигом протрезвел, но смог лишь проурчать в ответ что-то невнятное. После хирургического вмешательства ему помогли встать на ноги. А он, бедняга, изрядно прихрамывая, сделал несколько шагов вперёд. Потом развернулся, и с укоризной посмотрев на своих товарищей, сказал им:
- Нога болит.
Но друзья есть друзья и уж тем более друзьям не пристало бросать своего товарища в беде. Поэтому они дружно подхватили Витюшу под руки и потащили в сторону его дома. Войдя в подъезд и убедившись, что Витюшина жена дома. Товарищи позвонили в двери и дипломатично скрылись. Виктор Иванович ввалился в квартиру и, не разуваясь, держась за стену, проковылял к дивану, на который повалился спать.
А на утро, сапог с «вывихнутой» ноги капитану снимал с помощью скальпеля хирург травматолог в гарнизонном госпитале. У бедняги был обнаружен перелом кости несколько трещин и повреждение коленного сустава…