2.20. Философ и перфоратор
После того как лысые в нарядах перестали менять лысых, на нашем курсе заступил суточный наряд по курсу под руководством младшего сержанта Осиевского - моего командира учебной группы. Всё шло как обычно, то есть по плану. После обеда пришли в казарму и вместо самоподготовки отправились в спальное расположение, чтобы перед службой пару часов вздремнуть. Раньше позволяли отдохнуть перед заступлением в суточный или гарнизонный наряды с караулом. Хотя какой сон в казарме, где постоянно кто-то бегает и шумит? Правильно – никакой. Но дело было молодое и как только курсант получал опору, то он тут же засыпал. В шестнадцать ноль, ноль уже успевший заметно обрасти шевелюрой, действующий дежурный разбудил своих сменщиков и те как обычно отправились в течении получаса часа штудировать нужные статьи общевоинских уставов. Кто-то читал устав внутренней службы, кто-то гарнизонной. И только один наряд по столовой ничего не читал - он отправлялся в санитарную часть к дежурному доктору на медицинский осмотр, суть которого была в двух словах: вопросе врача курсанту - «Здоров?» и в ответе курсанта врачу - «Здоров!». Ну раз здоров, то значит – к несению службы в наряде по столовой годен! После уставов была подготовка внешнего вида - глажка и подшивка обмундирования и чистка сапог. Потом, примерно за час до заступления в наряд, дежурный офицер проводил инструктаж и проверку знаний. Ну вот, пожалуй, и все подготовительные процедуры. Ах да, забыл - перед выходом на развод нужно было получить оружие и расписаться за него в книге выдачи. Обычно брали штык ножи. Вот теперь точно всё.
Развод у нас проходил в ГУКе на плацу, где не смотря на кажущуюся тесноту можно было выстроить целый университет и провести парад. Места хватало всем. Строились, как правило, по факультетам в порядке нумерации. Сначала было так – дежурные по училищу, спорткомплексу, патрули – внутренние и по Сокольникам, дежурный по корпусу С - это было отдельно стоящее здание на проспекте Ленина, а уж потом: 1 Ф, 2Ф, 3Ф, 4Ф, и 5 Ф вместе со своими дежурными. И в самом конце наряда стояли дежурные по штабу, АТС и КПП. Караулы на разводе не присутствовали – их готовили отдельно. В девяносто третьем – девяносто четвёртом году караула у знамени и поста №1 в училище не было. Союза не стало, а Украина как-то не с подвиглась выдать воинскому подразделению собственное знамя. Но это и к лучшему. Ну, а то, что на этом параде в рабочей робе наряду по столовой было нечего делать вы уже и сами догадались. Эта практика в Крыловке продолжалась до создания ХВУ. Но и потом, ещё долгое время, наряды по академии строились отдельно у себя во внутреннем дворе учебного корпуса на Площади Свободы 6 и их разводы были там же. Служивых из ХВАУРЭ к нашим разводам не привлекали, всё-таки это был другой конец города -далековато.
Наряды обычно собирались на плацу минут за пятнадцать до развода. В это время было принято постоять, поболтать и обсудить новости. Знакомились только с первокурсниками, остальные и так друг друга неплохо знали. Где-то в 17:50- 17:55 появлялся помощник дежурного и громко командуя, орал:
- Становись! Равняйсь! Смирно! Дежурным по факультетам и подразделениям доложить о наличии личного состава! – его голос от стен ГУКа отдавался эхом в вечерней тишине.
Как правило докладывали по-домашнему с места, но иногда бывало, что и перед строем выходили для доклада помдежу, но это бывало редко. Категория воинского звания у помощника дежурного была подполковник, ну или в крайнем случае майор. Старших офицеров училище хватало, и потому офицеров ниже рангом в этот наряд не ставили.
Ровно в 18:00 звучала барабанная дробь и помдеж командовал:
- Смирно! Равнение на право! – и с этими словами делая поворот на лево, строевым шагом направлялся в сторону внутренней арки ГУКа ведущей к штабу училища. А оттуда, ему на встречу, шел дежурный по училищу. Обычно это был важный преподаватель кафедрал в звании полковника. Изредка, когда работала комиссия или нужно было устроить образцово показательную порку, мог появиться офицер из управления. После встречи двух офицеров следовал доклад:
- Товарищ полковник, суточный наряд в полном составе для развода построен! Помощник дежурного подполковник Приходько…
Но в это раз помощником дежурного по университету был не Приходько, а преподаватель кафедры философии подполковник Филин. Он появился на разводе в потрёпанной и изрядно поношенной повседневной форме и подал команду:
- Становись! Смирно! У кого есть перфоратор???? - по рядам дежурных сил прокатился тихих сдавленный смех.
Философ и перфоратор это две совершенно не совместимых в природе вещи, таких же не совместимых как, например, балерина и гранатомёт. Объяснение столь необычному вопросу было простое. Ранней весной девяносто четвёртого года училище на посёлке Жуковского сдало в эксплуатацию «динозавра» - двенадцатиэтажный жилой дом с дюжиной парадных. Почему «динозавр» спросите вы - да потому, что дом этот был такой же огромный и древний как динозавр. Это был ещё союзной закладки неуклюжий бетонный советско-украинский долгострой, в котором подполковнику Филину посчастливилось получить квартиру. Стены в доме были ещё советского железобетонного качества и потому забить в них гвоздь без перфоратора было совершенно невозможно. Что греха таить, Филин был тормоз и прозвище его было Флин-тормоз. В марте месяце, когда на улице ещё лежал снег и были наметены довольно приличные сугробы, нам пришлось отрабатывать перед Филином философский зачёт за какую-то, мягко говоря, диалектическую хренотень. Подполковник перевозил вещи из своей однокомнатной хрущёвки - квартирки в красном доме, который смотрел своими окнами на плац казарменного городка, в просторную трёхкомнатную квартиру, располагавшуюся на двенадцатом этаже гигантского чрева «динозавра». Нам в этом мероприятии отводилась роль грузчиков. Кое как закидав вещи и мебель в ЗиЛок, любезно предоставленный подполковнику автомобильной службой . Часть из нас отправилась на Жуки, под личным руководством супруги офицера, разгружать шмотки и таскать их на верх. А часть осталась на месте для производства «заката солнца вручную» - нам предстояло вынести пианино и старую чугунную ванну, с которой подполковник никак не хотел расставаться. С музыкальным инструментом всё ясно – семья всё-таки интеллигентная. Ну ванну то зачем? Филин дал этому простое объяснение - в новом доме ванны стальные, а они плохо держат тепло поэтому он и принял для себя командирское решение - заменить сантехнику. Проще говоря, стырить из ведомственного жилья старую чугунную казённую ванну, подменив её на новую стальную. Гениальное решение! Вот только, взять и утеплить новую ванну, он как-то не догадался.
И тут я вам скажу, что какая же это тяжёлая работа по узким лесенкам старенькой тесной хрущёвки таскать пианино! Это просто кошмар. В общем, кое-как мы его вынесли мы его на улицу, а вот чугунная ванна по сравнению с инструментом оказалась просто пушинкой. Но делать было нечего диалектика тяжёлая наука полная противоречий. Одним словом, всё это добро мы с горем пополам запихали всем курсом в ЗиЛовский кузов, а затем и сами туда погрузились. В середине девяностых о ремнях безопасности и бронированных автомобилях Тигр и Тайфун с независимой потолочной подвеской кресел для личного состава ещё никто слыхом не слыхивал и потому, военным сидящим в морозною погоду в открытом кузове бортовой машины никого нельзя было удивить. Однако сам Филин, как и подобает настоящему подполковнику с кафедры философии, важно восседал в закрытой кабине и показывал водителю дорогу к своему новому дому. После пятнадцати минут тряски по Сумской и Белгородскому шоссе, а также улице Академика Проскуры и Астрономической, старый ЗиЛок через внутриквартальные проезды выкатился к автодрому Крыловки и остановился у дома № 35 И, - это и был тот самый «динозавр» в чрево которого вселялся Филин. Дом смотрел своим фасадом строго на север и из его окон открывалась панорама на бывшее лётное поле – нынешний автодром училища и косогоры Померок, покрытые густым дубовым лесом, за которым где-то вдалеке виднелось новое городское кладбище... Нас ждало разочарование, - наших товарищей, ранее выехавших на разгрузку вещей на месте не оказалось. Позже выяснилось, что, разгрузив машину и подняв вещи в квартиру, они просто слиняли кто-куда. Но Филин философски заключил, что скорее всего его супруга привлекла их к переноске вещей в гараж и пока их нет, нам нужно разгрузить машину самостоятельно, так как водитель не может ждать. Пришлось разгружать. Ванну спустили быстро, а вот с пианино пришлось по возиться, но все же нам вчетвером с использованием толстых досок как-то удалось опустить инструмент из кузова на землю. А между тем, ни жены, ни подмоги всё не было. И тут Филин принял командирское решение – не дожидаясь помощи тащить инструмент на двенадцатый этаж вместе с нами. Это означало только одно, что подымать пианино придётся нам самим, но под чутким руководством товарища философа. Сказано сделано – Филин же офицер, слово держит. Мы потянули груз вверх по доскам – хорошо, что длина Филинских пиломатериалов примерно равнялась длине лестничного марша. С горем по полам добрались до лифта. Взмокли. Поняли, что клавишный инструмент в лифт не поместится и нам придётся тащить его дальше. Развернули это доробло на роликах на лестничной клетке, перенесли доски и снова двинулись на подъём. Взмокли. Отдохнули. И так до площадки перед двенадцатым этажом. Там уставший командовать Филин погнал нас в низ за ванной, что – бы не украли, чугун он ведь всегда в цене. Ванна в лифт влезла. Её подняли на двенадцатый этаж без усилий. Фух. Теперь дело за малым, занести офицерские вещи в квартиру и ВСЁ! Но в этом месте Филин замешкал – он возился с ключами у двери, а замок всё не поддавался. Что такое?! Не могли же новая дверь и новый замок так быстро сломаться! Правильно не могли! И вот, когда подполковник уже потерял всякую надежду – двери лифта распахнулись и на площадке оказалась какая-то старушка.
- Батюшки! - вскрикнула она удивлённо. – Соколики, а почему вы в мою квартиру ломитесь?
Стало ясно. Филин – тормоз перепутал не только двери своей новой квартиры с чужими дверями, но этаж и подъезд разом.
Лёха, самый здоровый и крупный из нашей компании, в сердцах толкнул ногой чугунную ванну на лестницу, а та на удивление быстро полетела в низ громыхая по ступеням и набрав приличную скорость, едва не задев Рому Лабика, выбила окно и решётку на лестничной площадке. Описав в воздухе правую половину параболы лежащей ниже оси абсцисс и точки начала координат, чугунное сантехническое изделие Советской промышленности врезалось под подъездом в сугроб и дало трещину. К счастью ванна не задела ни нас, не пианино ни случайного прохожего у подъезда. Филин был в растерянности. Бабка в ужасе. Ну а мы плюнули на своего незадачливого препода и поехали на приём пищи в столовую. Война войной, а обед по распорядку.
У столовой нас встретил Мерцалов и Петько. Они улыбались. Курсовой только спросил не бил ли Лёха подполковника. Стало ясно офицеры в курсе случившегося.
После обеда нас построили, Мерцалов вывел из строя сбежавших с работ курсантов и объявил, что будущим офицерам не гоже оставлять в беде своих товарищей и дав в усиление ещё дюжину человек отправил на Жуки вместе с нами старшего лейтенанта Петько перенести пианино в нужный подъезд. В этот раз меняясь по очереди, мы справились быстро.
Но вернёмся к разводу.
- Ну ладно, я потом ещё поспрашиваю. – продолжал Филин. А потом вдруг заорал не своим голосом. - Смирно! Равнение на лево!
И выполнив правый поворот, строевым чеканным шагом зашагал в сторону арки ГУКа ведущей к штабу. А оттуда, ему на встречу по-строевому вальяжно вышел дежурный по университету полковник Бабенко.
После доклада офицеры проследовали на центр строя и приступили к проверке наряда. Филин искал перфоратор, а Бабенко проверял наряд. Полковник ходил вдоль строя опрашивая курсантов и офицеров и если оставался доволен, то жал собеседнику руку произнося фразу:
- Ну, тебя учить, только портить.
Развод продлился в пределах отведённого для этого мероприятия получаса. В конце прозвучала команда Бабенко:
- Наряд! На право! По местам несения службы шагом марш!
И весь личный состав, которому в ближайшие сутки предстояло нести службу, строевым шагом проследовал мимо полковника, стоящего на плацу по стойке смирно с рукою, приложенной к лихо заломленной фуражке.
Дальше всё было как обычно. Наряд принял смену и заступил на службу. Отстоял ночь. Наступило утро. Прошла зарядка, утренний осмотр, завтрак и развод на занятия. Уже успели начаться первые учебные пары, когда сержант Осиевский, как и положено дежурному по курсу собирался отойти ко сну, то есть отдохнуть после ночного бдения, в казарме раздался душераздирающий вой... Наряд насторожился. Что это могло быть, никто не знал. Но вой был похож на вой крупной собаки. Сергей взял швабру и смело двинулся в спальное расположение. И таки да! Между кроватей на коврике лежал и выл здоровенный рыжий пёс, который не известно, как забрался в казарму на наш этаж. Дежурный попытался выманить пса на улицу по-хорошему, но тот только повалился на бок, даже не думая уходить. Пришлось замахнуться на собаку шваброй. Псина, поняв, что с нею не шутят дала дёру, а за нею со шваброй на перевес погнался Осиевский. На лестничной клетке они чуть не сбили подполковника Филина.