7. Караул
Старая байка. которая могла случиться где угодно...
Все совпадения случайны и собирательны.
На карауле, в который съездила доблестная четвертая батарея, стоит остановиться отдельно. Я ждал возвращения своего комбата именно с этого служебного задания, которое прогремело на все вооруженные силы "незалежной", оставив в их истории неизгладимый след, попав в сводки происшествий, которые доводятся в частях под роспись до всего личного состава на еженедельных читках приказов, а потом благополучно всеми забываются, для того, чтобы на следующей неделе уже самим угодить в сводки новостей.
Не секрет, что караульной службой в армии никого удивить нельзя. Во многих частях для выполнения этого нелегкого дела снаряжают караулы, - вооруженные подразделения, предназначенные для выполнения боевой задачи по охране и обороне военных объектов, боевых знамен и лиц, содержащихся на гауптвахте ну или в дисциплинарном батальоне, если мне не изменяет память, то кажется так записано в уставе.
Караулы бывают постоянные и временные.
Постоянные караулы заняты охраной воинских частей, складов артиллерийского вооружения, гауптвахт и многих других объектов и вещей, которые стоят на месте и никуда не двигаются годами.
Временные караулы называются так, потому, что выставляют их только на время.
А вот в выездные караулы, это отдельная история, они тоже являются временными. И хоть раньше они были часты. Но в Украинской Армии конца девяностых в них наверняка доводилось бывать не каждому солдату за свои два года службы. И однажды в один из июльских дней 1997 года мои будущие сослуживцы в полном офицерском составе отправились в выездной караул с задачей сопровождения и охраны груза военной техники, которую необходимо было им же, после доставки, сдать в бывший 26-й ракетный арсенал РВСН, в/ч 32154, объект "Радуга", находящийся в лесочке на живописной окраине села Жеребково, Ананьевского района Одесской области. Арсенал к тому моменту в1992 году давно уже был передан Вооружённым Силам Украины, под руководством полковника Вдовина А.Г. и теперь имел номер в/ч А-2251, но до сих пор успешно продолжал принимать в свои недра стратегическую ракетную технику. Технику туда свозили потому что арсенал был ракетным и потому, что это обстоятельство совпало с велением американского Госдепа и международными договорённостями. Куда потом всё это девалось мне не известно, скорее всего, что там же разбиралось и утилизировалось, но судя по обилию уголовных дел, которые были возбуждены после, и слухи о которых к нам до ходили на читках приказов, какие-то коррупционные схемы всё же были. Ну да бог с ними.
Вернёмся к караулу по-Украински. В его состав вошли следующие лица: начальник караула, - майор Волобуев О.В.; разводящим был капитан Левен Миша; а стать часовыми удостоились чести капитан Царёв Игорь Олегович – он же просто Царь, и старшие лейтенанты Костя Лысак с Сашей Катасоновым. Все были офицерами. Да, да, именно офицерами – я не пошутил в начале своего рассказа. Солдат в карауле не было. Хотя ещё каких-нибудь несколько лет назад, для выполнения этой задачи людей назначили бы ровно столько же. Но офицер был бы в лучшем случае один – хватило бы даже лейтенанта, и то если бы груз был важным, а так ограничились бы прапорщиком или сержантом сверчком, а остальные должности караула заняли бы солдаты и сержанты.
Помню, Гена Мисюра – зам по воспитательной части командира дивизиона обеспечения, рассказывал, что в свою бытность службы лейтенантом на Байконуре, он несколько раз ездил в караулы через всю страну за каким-то оборудованием. И ничего, как-то справился, и бойцы его срочники тоже справились. В одну из таких поездок, Гена даже рекорд скорости поставил. Среди приданного ему личного состава был солдатик имевший родственные связи на самом верху диспетчерской службы советской железной дороги, вот он, то и подсобил со скоростью движения ради того, чтобы на конечной станции дома побывать. Но времена уже были не те.
Но временна меняются. Поменялось и отношение армейского начальства к солдатам срочной службы. Этим славным парням стали меньше доверять. Да и по своей сознательности и моральному настрою, годились они в основном для лопат да веников. Система доверия нижним чинам и правовая система армии в целом прогнила настолько быстро, что офицеры к концу девяностых годов были вынуждены подменять сержантов в их повседневной работе - те уже не справлялись. Армия близилась к апогею своей деградации. Да и начальники немало этому способствовали. И в конечном итоге сержанты потеряли в армии свою очень важную роль, превратившись в заурядных солдафонов, которых ничего не интересует на службе, кроме дембеля, которые хотят скорее уволиться из ненавистной им армии. Да и к тому же, отношение населения к оружию, изменилось далеко не в лучшую сторону. Всё военное имущество, и не только оружие, стало вызывать у граждан живой интерес. Всё-таки на дворе были лихие девяностые. Всё чаще случались случаи воровства не только стрелкового вооружения, но и более серьёзной техники и боеприпасов. В связи с этим страну ждала череда пожаров на арсеналах и базах хранения армейского имущества. Ну а из-за обычного стрелкового оружия часто гибли люди и солдаты в том числе.
Вот и пришлось офицерам выполнять работу за своих солдат. Страна поменялась, а вместе с ней поменялась и армия...
Технику в тот раз сдали более или менее удачно, но вот после сдачи техники что-то пошло не так или отметили сдачу очень «удачно», одним словом оказался комбат вместе с Лысаком в госпитале с переломами.
Перевозимая техника относилась к образцам стратегических вооружений и состояла в основном из старых машин, отслуживших свой срок в учебном процессе. Машины были совершенно не пригодны к дальнейшей эксплуатации. И цена их заключалась в огромной массе высококачественного металла, из которого их в свое время сделали. Поэтому снаряжения офицеров для охраны этого старья было скорее дань глупой моде, охватившей Украинскую армию, чем особо острая необходимость…
К поездке все готовились тщательно. Ехать предстояло летом по июльской жаре. Поэтому к заготовке продуктов подошли со всей ответственностью. Ведь быть голодным в пути никому не хотелось. Взяли множество овощей. Волобуев накопал на своем огороде молодой картошки. Кто-то взял кабачки, лучок, перчик и помидоры с огурчиками. Большие полукилограммовые банки тушенки и огромные куски сала заняли в их сухом пайке достойное место. В базе им напилили дров, чтобы можно было готовить и согреваться в теплушке прохладными ночами. Захватили посуду. Взяли с собой, в нарушение всех правил, чистый брезент и сено, для того чтобы спать на нем в пути. В общем, к поездке подготовились основательно. Но среди всех этих действительно необходимых в пути вещей не обошлось и без того, без чего редко обходятся мужские компании. Я имею в виду спиртное. В связи с тем, что люди, входившие в личный состав караула, одновременно являлись и сдатчиками транспортируемой техники – водки было взято не мало…
Целых двадцать пять литров огненной воды плескалось в бутылках и канистрах, прихваченных в дорогу.
После того как на погрузочной рампе в местечке Дергачи, которое примыкает к Северному посту –окраине Харькова, техника была полностью загружена, и принята караулом под охрану, а до отправки сформированного железнодорожного эшелона оставалась не более часа, состоялись короткие, но бурные проводы в дорогу. Провожающие распили с личным составом караула «казеночку», что купили тут же по близости в киоске. Как обычно слегка закусили, какой-то консервированной рыбой и отправились обратно в Харьков. Ну а караул, проводив последнего проверяющего из представителей железнодорожной комендатуры, стал ждать отправки состава. Но состав, по какой то причине задержали на станции еще на несколько часов и путевые обходчики предупредили Волошина, что отправка задерживается и у них есть еще время, по крайней мере, часа три.
Выпитое спиртное слегка затуманило голову, и караул единогласно решил пополнить свой рацион еще одной бутылочкой Пшеничной водочки. Заготовленное на будущее спиртное все единодушно решили не трогать. Быстренько сбросившись деньгами еще на одну бутылку, послали в магазин Лысака. Но за второй бутылкой быстро последовала третья, а за нею и четвёртая… Закуска быстро закончилась, и снова нужно было готовить, офицеры были уже в изрядном подпитии, а состав все не отправляли. Вскоре, на повестке оказался вопрос о том, как и кто, первый будет охранять состав, пока не подадут локомотив. Волобуев, пользуясь правами начкара, решил определить зоны особого внимания при охране платформ с техникой. Для этого он подошел к выходу. И из теплушки высунулась его соловая рыжая физиономия, обведя мутным взором привокзальную площадь, остановила свой взгляд на стаде гусей, мирно двигающемся в направлении своего двора.
- Дичь! – дико заорал товарищ майор, недолго думая, выхватил из кобуры Макаров и начал палить по птицам. Двое из них упали на месте.
Затуманенным рассудком Левен сообразил, что с комбатом случилось неладное, собрав все силы в кулак, немедля, опустил его на голову Волобуеву. Царёв не растерялся, проворно выскочил из вагона, схватил стреляных птиц и быстро затащил их в теплушку. В то время пока Левен с Лысаком кантовали «бездыханное» тело комбата, местное население, предпочитая не нарываться с военными на вооруженный конфликт, быстро загоняло по дворам оставшуюся живую птицу. Катасонов в это время уже мирно спал.
Через полчаса подали локомотив, и состав наконец-то тронулся. Его притащили в Харьков, где продержали почти до самого утра. Чудом ничего не украли. Да представители линейной железнодорожной комендатуры почему-то не пришли со своей обычной проверкой, наверное из за позднего времени они ограничились лишь проверкой в Дергачах. Пока все спали, железнодорожники закончили свое дело, и отправили эшелон дальше по этапу…
Утром следующего дня у всех ужасно болела голова. Вагон трясло. Подъезжали к Полтаве, станция Артемовка была пропущена караулом без внимания, линейного отделения военной комендатуры там не оказалось, и потому мирно спящих людей некому было разбудить. О сборе расстрелянных патронов не могло быть и речи, они остались лежать на рампе в Дергачах. И по окончанию поездки предстояла не приятная процедура списания бесполезно израсходованных боеприпасов, и еще нужно было хорошо подумать над тем, чем оправдать их расход. Но в голове стучала в виски только одна мысль. Как и где скорее опохмелиться. Не учтенной водки в вагоне не было. И после недолгого раздумья было принято единогласное решение вскрыть в лечебных целях неприкосновенный запас спиртного, приготовленный для взяток под сдачу техники. Что незамедлительно проделали.
Распили бутылку водки, кое-как закусили холодной говяжьей тушенкой и с чувством облегчения повалились спать. Но спать пришлось не долго. Поезд замедлил свой ход и встал перед Полтавской сортировкой. Предстоял тяжелый день беспрерывного толкания, маневрирования по горкам и тупикам узловой станции и формирования и нового состава. Иного быть не могло, так как железная дорога формирует грузовые поезда в основном только днем, а перевозит грузы по ночам. Одним словом, всем нужно было постоянно быть при грузе и сопровождать его сидя на платформе или бегая за ней в июльскую жару, после перепоя, по всей станции. А этого делать никому не хотелось. Время было еще раннее и поэтому «отложив устав в сторонку» личный состав караула погрузился в безмятежный сон.
Спали они крепко и долго, пока от какой-то возни возле раздвижных дверей теплушки не проснулся Катасонов. Продрав глаза, он высунулся из жилого отделения в тамбур и обнаружил там уже не молодого капитана, который только что влез в вагон и осматривался по сторонам. Беседа началась без пароля.
- Где ваш часовой? – обратился он к Шурику и предъявил удостоверение капитана Бойкова с допуском на проверку нашего выездного караула. Это был помощник военного коменданта станции.
Шурик в свою очередь еще туго соображая не нашел лучшего ответа чем вопрос. И спросил капитана:
- Какой часовой?
Капитан, криво улыбнувшись, повторил вопрос иначе:
- Солдат ваш где?
- У меня нет солдат, – ответил ему Шурик и добавил, - они все в базу ухали.
- В какую базу, я не понял.
Эта странная односложная перепалка продолжалась бы еще долго, если бы не проснулся Левен. Положительной чертой Миши было то, что он, будучи в любом состоянии всегда мог здраво оценить сложившуюся ситуацию и принять единственно правильное решение.
- Часовой это я. Караул у нас офицерский, солдат нет вообще. А начкар отдыхает после ночи.
Увидев за спиной старлея здоровенного капитана, офицер опешил и, ничего не понимая, глупо посмотрел на часовых. - Странно… - протянул проверяющий. И добавил, что хочет поговорить с начкаром.
Но начкар спал настолько крепко, что разбудить его не удалось. Помощник коменданта понял, что Волобуев был пьян ещё со вчерашнего дня, и стараясь не подавать вида, попросил Мишу показать ему постовую ведомость, которая используется для записи материалов проверки караула. Ведомость ему предоставили сразу. Проверять знание обязанностей личным составом в данной ситуации было абсурдно и возможно не безопасно. Да и посты все равно выставлены не были. Делать запись капитан явно побаивался. Ведь вчерашняя попойка в карауле была более чем веская причина для его снятия и отстранения от выполняемой задачи. Снять караул значило задержать груз на время необходимое для переоформления документов, поиска, и доставки на место смены нового состава караула. В этом случае на повестку дня становился вопрос, как решение этой проблемы утрясти с железной дорогой. Ведь кто-то должен был заплатить за простой платформ железнодорожникам. И так или иначе все организационные вопросы легли бы на него, а в самый разгар летнего сезона отпусков так не хотелось прибавлять себе работы. А офицеры подумывали о том, не стала ли известна комендатуре вчерашняя выходка Волобуева. Ведь хозяева гусей могли заявить о происшедшем в милицию. Этот вопрос был, что называется, злободневен как никогда. Проверяющий явно мешкал, не зная как продолжить беседу, а может быть, как поскорее закончить ее. Тут он о чем-то подумал и спросил как бы невзначай.
- Надеюсь оружие у вас в порядке?
Вопрос был задан, что называется в точку, и оказался ударом ниже пояса. Но возможно все бы обошлось, если бы не проснувшийся от разговоров Волобуев. Он открыл глаза, потянулся, тупо посмотрел на присутствующих, затем резко изменился в лице, и быстро достав из кобуры пистолет, вынул из него обойму. В ней не хватало патронов.
- А где патроны? Что вчера было? -Обалдело спросил майор у окружающих и заметил постороннего.
Но было уже поздно. Деваться стало некуда, проблему нужно было как-то срочно решать. Грубый факт нарушения службы вскрылся сам собой. Пытаясь разрядить обстановку, Катасонов начал задавать «существенные» вопросы Бойкову:
- Товарищ капитан давайте с вами поговорим? Вы ведь, наверное, давно в комендатуре служите?
Бойков был в явном замешательстве, судорожно соображая о том, что произошло, он выдавил из себя:
- Десять лет…
И вопросительно уставившись на Волобуева, сам разрядил вопросом ситуацию:
- На вас была попытка нападения?
- Да! - быстро выпалил Миша.
Офицер явно был заинтригован.
- Когда и где это случилось? – живо поинтересовался он.
Стало ясно – Бойкову о происшедшем ничего не известно.
- Вчера, перед самой отправкой состава, в Дергачах кто-то попытался сбросить с платформы мазовские колеса, - объяснил коменданту Левен. – Ну, начкар и пугнул жуликов./p>
- Гильзы остались? – спросил офицер.
- Нет, – ответил Волошин, вмешавшись в беседу.
- Все это происходило уже на ходу. Маневровый нас тащил на Харьковскую на сортировку, а они в это время влезли на платформу и пытались сбросить колеса. Вот начкар и пугнул их. – продолжал Миша свой рассказ.
- А в Харькове, почему не доложили коменданту о случившемся? – спросил капитан.
- Не успели. Нас быстро отправили, а машинист, скорее всего, ничего не слышал и не видел. Темно тогда было, – ответил Миша.
- А, что ценного в колесах? – спросил проверяющий.
- В них диски из алюминиевого сплава, а это более восьмидесяти килограмм…. Сдать на металлолом, наверное, хотели. Плюс из камер неплохие одноместные лодки получаются, - объяснял ему Миша.
- Ну а колеса то на месте?
- Да.
- Хорошо, - подытожил Бойков, оформляя необходимые документы.
А затем спросил уже более уверенно: - А, что за праздник у вас был вчера?
- Мой день рождение, - ответил Царёв. Хотя до его дня рождения оставалось еще больше двух недель.
- Поздравляю, - сказал офицер облегченно. – Ну, а сейчас давайте все с вами оформим как положено и … А гуси от куда? - удивленно спросил он наконец то заметив висящих на стене вагона птиц.
- В Дергачах на вокзале у бабуль купили. Я их зажарить хотел, - объяснил Король.
Благо, что неизвестно каким образом он уже успел освежевать их тушки. Все были немало удивлены этим. Кто гусями, купленными в дорогу, посреди знойного лета, а кто скоростью с какой Царь умудрялся готовить пищу. А Царёву явно хотелось накатить еще стаканчик, и поэтому он, не смущаясь постороннего, предложил отметить свой мнимый день рождения. И офицер комендантской службы к всеобщему удивлению согласился.
Игорь Олегович быстро развел в буржуйке огонь, поставил на не налитый маслом котелок, порубил топориком гуся на части, промыл, поперчил, посолил и бросил мясо в кипящее масло. Катасонов начистил картошки. Лысак сбегал на станцию за водою и узнал, что поезд отправят только поздним вечером. Времени было много. Дело спорилось. Разошлась по стаканам очередная бутылка. Пир катил горою. Компания шумно гудела. Миша травил анекдоты, Волошин «строил» Катасонова, пытаясь выставить его на охрану техники. Лысак активно жевал. Так незаметно для всех солнце скатилось к закату. Наступил душный, поздний июльский вечер. Все уже изрядно захмелели. Капитан, которого, как выяснилось, звали Васей, мирно спал на нарах. И тут резко осадили состав. Нужно было собираться, а Вася не хотел вставать.
Тогда Левен, взвалив его на себя, выволок из вагона и уложил на стоящее рядом старое пассажирское сидение из электрички. Рядом появился Король с гусиной тушкой.
- Игорь, куда ты дичь тащишь? – крикнул из вагона Волошин.
- Для хорошего человека не жалко, - сказал Олегович и положил гуся на колени капитану.
Все запрыгнули в вагон, поезд набирал ход…. И вскоре состав скрылся в душном мареве Украинской ночи. А старый капитан комендантской службы так и остался мирно похрапывать посреди станции Полтава, сидя на старом облезлом сиденье и с освежеванным протухшим гусем на коленях, погибшим в Дергачах от снайперского выстрела майора Волобуева.
Теплушку мерно трясло на рельсовых стыках и стрелках, состав мчался в ночи в сторону Кременчуга.
Караул спал. Под утро после нескольких продолжительных стоянок на разъездах и полустанках, которые остались без внимания спящих часовых, товарняк достиг Кременчуга. Наступило второе утро службы в наряде, которое ознаменовалось очередным жестоким похмельем. Люди чувствовали себя ужасно. Чем южнее продвигался состав, тем тяжелее становилось переносить жару и духоту летних дней и ночей. Стальной товарный вагон, который был переделан в теплушку, за день стоянки в степной зоне нагревался, так что до него нельзя было дотронуться даже поздним вечером. Ночь не спасала, так как воздух был сух и наполнен миллионами тон пыли, подымаемой в атмосферу ветром на протяжении дня. В вагоне из-за жары не возможно было находиться, а о здоровом сне в такое пекло не могло быть и речи, приходилось обливаться потом, нестерпимо хотелось пить. Воду как назло не успели набрать, и из жидкости пригодной в питье под рукой была только водка. Первым встал Царёв, не найдя воды он опрокинул себе в рот солдатскую кружку спиртного, и немного побродив по вагону, быстро погружаясь в пьяную дремоту, рухнул, словно подкошенный вражеской пулей, и заснул. Так продолжалось весь день. На посты никто не ходил. Волобуев спал мертвым сном. А остальное только изредка приходили в сознание, но и то лишь для того, чтобы лишний раз выпить. Железнодорожники во всю интересовались техникой, но толи из-за боязни караула, толи из-за личной сознательности ничего на ней не тронули. Они даже отгоняли от нее излишне любопытное местное население, которое постоянно норовило что-нибудь украсть с машин для своего домашнего хозяйства. Левен, придя в себя, сходил за водою и попытался приготовить поесть, но кто-то, вставая за очередной порцией спиртного, опрокинул сковороду. И Миша, отказавшись от этой затеи, перекусил в станционном буфете. При этом он чуть было не отстал от основного состава, но, увидев знакомый МАЗ, стоящий на платформе пристроился с ним рядом и вскоре толкаемый маневровым тепловозом быстро добрался к своим. Будить людей было совершенно бесполезно, и поэтому Миша весь остаток дня в ожидании отправки проболтался по станции, сидя на подножке своей теплушки и мирно покуривая.
Представитель местной комендатуры почему-то задерживался. Он появился почти под вечер, когда уже начало смеркаться, и как бы оправдываясь, объяснил, что долго не мог найти состав. Между тем, станция в Кременчуге не настолько велика, чтобы на ее территории могли затеряться двенадцать вагонов с техникой очень большого размера, и при этом диспетчерская служба ничего не знала об их судьбе. Поэтому, скорее всего, пришедший проверять караул старший лейтенант просто где-то шатался в свое служебное время и случайно вспомнив про свои обязанности, все-таки решил проверить проезжающий мимо их узла караул. Это было, скорее всего, правдой, поскольку старлей был явно навеселе, и от него пахло хорошим спиртным и каким-то пряным ароматом женских духов. Подобное обстоятельство не могло ускользнуть от Миши, поскольку было столь очевидным, что его нельзя было не заметить. Старлей бодро и уверенно поинтересовался, что за груз и откуда сопровождение и где собственно часовые и почему товарищ капитан мирно покуривает сидя на платформе в нарушение всевозможных статей устава караульной службы. Подобная организация дела ему явно не понравилась.
- Ну и, что мы теперь будем с вами делать? – вопросительно протянул проверяющий.
- Дадим тебе по морде, – спокойно отпарировал Миша, туша окурок об деревянную обшивку вагона.
Старлей явно опешил, ситуация для него начинала принимать агрессивно непредсказуемый характер. Но тут разговор продолжил Миша:
- Вы же пьяны, товарищ старший лейтенант, и еще собираетесь что-то проверять у нас. Вот постовая ведомость. Сделайте в ней необходимые записи и разойдемся с вами спокойно.
Комендант, что-то промямлив себе под нос, взял документы. В это время машинист осадил состав и снова дернул его, проверяя на прочность соединения сцепок, - он готовился в путь и должен был проверить все по инструкции. Обходчики проворно бросились вдоль вагонов, осматривая их и обстукивая редукторы колес. Миша ловко запрыгнул в вагон, выхватив у офицера заполненную постовую ведомость. Поезд медленно набирал скорость, двигаясь в сторону моста через Днепр. От толчков и сотрясений наша публика начала приходить в себя. Проснувшись, она повылазила в тамбур посмотреть на великую реку. Днепр в районе Кременчуга имеет довольно узкое русло, зажатое с севера и юга двумя огромными водохранилищами, входящими в каскад днепровских гидроэлектростанций. И как река, Днепр чрезвычайно красив в этом месте. Народ навалился на перекладину, которая установлена поперек дверей вагона, и уставился в темноту, но ничего кроме мерцающий глади реки и темнеющего где-то по близости силуэта проплывающей мимо моста баржи, разглядеть не смог. Вдалеке мерцали огни ночного города. Наступила непроглядная украинская ночь. И тут, толи от впечатлений, толи от выпитого спиртного, или от тряски Катасонова начало тошнить и стошнило в воды древней славянской реки. Царь, пробурчав что-то себе под нос, пошел промочить горло водою и обнаружил ее полное отсутствие. Выругав кого-то за то что, он не набрав воды, откупорил очередную бутылку водки.
Ночь прошла в угаре, от которого очнулись только на подъезде к Александрии. Остановившись на станции, сходили помыться. В узловой диспетчерской оборудованы хорошие душевые для персонала и комнаты отдыха, где можно слегка вздремнуть, спрятаться от промозглого зимнего ветра и попариться после тяжелого рабочего дня проведенного на улице. Место неплохое. Оно после запоя помогло людям прийти в себя, и стать похожими на нормальных граждан. Шел третий день пути. Протрезвев, решили подсчитать, сколько было выпито за неполных трое суток дороги. Подсчитали, и ужаснулись. Оставалось меньше половины от того количества, что взяли с собой в дорогу. Нужно было что-то срочно делать. И немедленно завязывать с выпивкой. Поэтому решили приготовить себе обед. Всех ужасно трусило. Однако нашли силы сходить за водой и кое-как развести огонь в буржуйке. Почистили картошки, нарезали кабачков и приготовили неплохое рагу. Но толи из-за жары, толи из-за того, что организм у всех был отравлен чрезмерным употреблением алкоголя, еда не пошла…. Пока пытались кушать, вагон толкали маневровым тепловозом с места на место и по чисто случайному стечению обстоятельств, напротив оказался пивной ларек. Увидав его, Волобуев пошел поправить пивом свое подорванное бурными возлияниями здоровье. Но пива как назло не оказалось. - Вот блин! – досадовал товарищ майор.
Но, однако, не забыл разузнать у продавца о ближайшем месте продаже интересующего его напитка.
До пивной идти нужно было довольно долго, настроение было тяжелым, и начкар принял командирское решение послать за пятью литрами лекарства Катасонова. Что не помедлил сделать. И Шурик отправился в свой долгий и нелегкий путь – в тот день он умудрился отстать от состава. Он бы успел вскочить на платформу, но побоялся бросить купленное ним пиво. И в результате, остался стоять один посреди станции с пятью литрами пива в руках, в военной форме капитана без денег и документов, тапочках на босою ногу и пистолетом Макарова в кобуре. Ситуация прямо скажем нелепая. Ведь окажись ты в подобном виде, тебя спокойно могут принять за кого угодно.
Военная форма еще ни о чем не говорит и уж точно никого ни к чему не обязывает, особенно в наше время. Чужое пиво тоже мало кого может заинтересовать, тем более, если оно теплое. А вот Макаров мирно покоящийся на попе неповоротливого капитана, который боится бросить сою драгоценную пивную ношу, может заинтересовать многих не благонадежных граждан и по многим причинам…
Шурик не отчаялся, отхлебнул пивка, и немного осмотревшись, обратился за помощью к обходчикам. Обходчики выяснили маршрут следования груза, осведомились о пункте прибытия и сообщили, что через пол часа в направлении Кировограда отходит ремонтная дрезина, которая возможно окажется там раньше состава. Ведь пересесть в пути будет не возможно, так как любая остановка сорвет график движения поездов. Поэтому замечательному поводу тут же было распито пиво, которого караул так и не дождался, и «отполировано» чьей-то самогонкой. Но после второго стакана Шурика разморило до такой степени, что он спокойно заснул на лавочке в бытовке, а компания о его существовании забыла. И вспомнила только лишь на утро после звонка из Кировоградской комендатуры, когда Шурик уже сам помнил и знал все о себе и выполняемой им боевой задаче. Помнил он и о своей нерасторопности поставившей под угрозу ее выполнение и его Шурикову судьбу, ведь не так-то просто шастать по городу с пистолетом в подпитии и не привлекать внимания криминально опасных сограждан. Это было первым замечанием караула.
В Кировограде они нарвались на серьезную проверку. Употребление спиртных напитков в карауле, да и вообще на службе запрещено. Как-то министр обороны даже издавал своеобразную директиву Д-17 о запрещении употребления спиртных напитков в армии в служебное и неслужебное время. Военные чины управлений отреагировали не медля, составили списки, и довели содержание данного документа под роспись всем вооруженным силам Украины. Так, одним махом, решили побороть алкоголизм, раз и навсегда вырубив его под самый корень. Однако, позабыв при этом сжечь его семена. Тем не менее, на употребление спиртного закрыли глаза, а вот отсутствие часового с оружием отразили и предприняли попытки для его немедленного розыска и обнаружения. До Кировограда Катасонов добрался каким-то дополнительным поездом, следующим в Одессу. Со своими товарищами он встретился только лишь под вечер. Настроение у всех было паршивое - хуже не бывает. На исходе были четвертые сутки пути. Выпито было более двадцати литров алкоголя.
Терять было уже нечего, нестерпимо хотелось пить. Решили поужинать. И снова все перепились в стельку. Когда пытались поесть, вагон на стрелке сильно тряхнуло, да так, что сорвало с буржуйки дымовую трубу. Король, который стоял рядом со сковородкою в руке успел ее поставить на печку и быстро схватить летящий на него дымоход. Он дико заорал и отшвырнул его в сторону. Руки в тот вечер он обжег довольно сильно. Царю быстро оказали первую помощь, и залив в него два стакана анестезии уложили спать. Затем починили разрушенную печь, и сами заснули.
На пятый день добрались до узловой станции Помошная. Первым встал Волобуев и, похмелившись, решил сходить и узнать, как скоро подадут локомотив, и когда дальше погонят состав. Начкара ужасно трясло, болела голова, мысли разбегались и не могли собраться. Чувствовались все симптомы долговременного запоя. По пути в диспетчерскую, в медицинских целях он купил себе пивка – это принесло временное облегчение и убрало не на долго дрожь в руках. Зайдя в диспетчерскую, Викторович узнал, что состав скоро отправят. И с чувством выполненного долга он побрел назад к своему составу. Подходя к теплушке, он зашел в уличный выгребной туалет. С трудом справился с нуждою. Снова начали трястись руки, пуговицы не поддавались. Когда он одевался, в яме что-то булькнуло. Заправившись, он осмотрелся и решил что это не у него, вышел из туалета и зашагал шатающейся походкою к вагону. В скоре, как и обещали, отправили состав.
Когда подъезжали к Первомайску, не было еще и двенадцати часов дня. Казалось, что железная дорога начала форсировать темпы движения состава. И появилась возможность добраться до Жеребково уже к вечеру. Такая перспектива обрадовала всех. Настроение приподнялось, люди оживились. Лысак с Катасоновым решили приготовить перекусить. Но для этого нужно было нарубить дров. Топора в тамбуре не оказалось. И поискать его попросили Царя. Олегович, осмотрев шмотки, разбросанные по всему вагону, заметил топор, который лежал на нарах за начкаром. И попросил Викторовича подать топор Лысаку. Волобуев взял топор, взвесил его на руке, перехватил по удобней топорище и с силой метнул его в Царёва. Король едва успел увернуться в сторону, как топор полностью вошел в деревянную стену вагона как раз на уровне Царской головы. Миша до этого мирно лежащий на нарах быстро вскочил на ноги и нанес сокрушительный удар в ухо своему комбату. Тот отлетел в противоположный угол вагона. И собравшись с силами схватившись за кобуру, ринулся в атаку на Мишу. Но тут же получил очередной мощный удар в голову. Но и это его не остановило. Он снова попер в атаку. Но на него сзади набросились Лысак с Шуриком и, повалив на пол, начали вязать по рукам и ногам. Быстро связав начкара, они для надежности замотали его в кусок брезента, и положили в угольный ящик для отдыха, чтобы под ногами не путался.
- Все, начкару больше не наливать! – скомандовал Миша, и предложи пообедать.
Пить больше не стали. Все боялись, что у Волобуева началась белая горячка и по прибытию в Первомайск его придется передать в гарнизонный госпиталь, а если там не примут, то в местное отделение наркологии. Когда поезд встал, решили покормить начкара, но, обнаружив, что тот мирно спит лежа в угольном ящике, оставили его в покое.
Представитель комендатуры подошел быстро. Наспех проверив документы, он предупредил, что к вечеру эшелон будет на месте в Жеребково. Ждать конца кошмара оставалась совсем недолго. Поезд вскоре тронулся, и все решили как следует выспаться перед предстоящей разгрузкой техники. И благодаря этому остаток пути прошел без происшествий. Но кошмар только начинался.
В Жеребаново добрались под вечер. Эшелон быстро затолкали в погрузочно-разгрузочную рампу, которая вместе с железнодорожными платформами образовывала один большой стол, и растащили тягачами технику по сторонам. Затем также быстро перегнали ее на стоянку и передали под охрану ВОХравцам. Волошин к всеобщему удивлению вел себя очень спокойно, много работал и если бы не он, то, возможно, что с разгрузкой техники за вечер бы не управились. При этом не было еще и двадцати трех часов, когда караул пришел сдавать оружие под охрану в караульное помещение ВОХра. И тут обнаружилось самое страшное - у Волобуева отсутствовал пистолет. Где он мог потерять свой Макаров, Викторович не вспомнил. Вернувшись на рампу и внимательно осмотрев все места робот и теплушку, пришли к выводу о том, что во время роботы или драки потерять пистолет не могли. Тем более что в тот момент его уже не было. Ведь начкар пытался выстрелить в Мишу, но так и не смог этого сделать из-за отсутствия в кобуре оружия. А тогда на это, из-за борьбы, просто не обратили внимания. Стало ясно, что пистолет пропал где-то в районе Помошной, а возможно, что и на самой станции. Ведь тогда Волобуев ходил в диспетчерскую. И тут он вспомнил, что заходил в туалет, и когда заправлялся, там что-то сильно булькнуло в яме. Но тогда он на это не обратил особого внимания. И даже не понял того, что кобура его заметно полегчала с того момента. А когда дрались с Мишей в теплушке, то кобуру он просто не успел расстегнуть, так как уже был связан по рукам и ногам.
О происшедшем доложили командиру части. Полковник к услышанному отнесся на удивление спокойно, даже выделил для поездки в Помошную свою служебную Волгу. И предупредил, что об утере оружия доложит по команде, если к концу следующего дня пистолет не будет найден. Той же ночью честная компания, за исключением больного Царя и Катасонова который остался ему помогать, на командирской «Волге» с его водилой выехали в Помошную. Водителем был прапорщик Пастух, мужичок небольшого роста. Он служил на базе хранения еще с солдатских времен и был на короткой ноге со всеми командирами, потому, что всех их возил только он.
Приехав в Помошную, компания перекусила и осталась ночевать до рассвета в машине рядом с туалетом. Встав с утра они предприняли поиски утраченного пистолета и прошли по маршруту который проделал Волошин до этого. Но без успешно. И тут комбат понял, что пистолет он выронить мог только в одном месте – в туалете. Делать было нечего и выход был только один, - на заре воздух станции наполнился нестерпимой вонью. Это начали вычерпывать содержимое выгребной ямы, выливая его тут же рядом на землю. Черпали фекалии в ручную с помощью ведер. Яма была практически полностью заполнена густой смрадной жижей, в которой часто попадались довольно крупные комья сомнительной субстрации. Их приходилось разбивать, размазывая тут же по земле и стенам сортира в надежде на то, что внутри этого хозяйства может оказаться оружие. Но все старания были тщетны. Пистолет, возможно, был утерян не здесь или мог лежать на самом дне клозета. Вскоре привлеченные нестерпимым смрадом в большом количестве налетели проснувшиеся мухи. Мух было так много, что работающие люди оказались полностью перепачканы их маленькими лапками. Казалось, все в округе пропахло этой гадостью, но работы было еще много. К началу первой смены начали подтягиваться на станцию рабочие и первые пассажиры. Людям было крайне не приятно находиться в клубах подобных ароматов, и все сильно возмущались, скандаля с работающими в поте лица военными. Подошедший начальник станции вызвал наряд милиции, но менты, узнав причину происходящего, только разогнали толпу и удалившись на почтительное расстояние с наветренной стороны с интересом наблюдали за происходящим. Работа спорилась, солнце припекало, вонь усиливалась. Поднятые работники ближайшей санитарно-эпидемиологической станции привезли на место робот огромную цистерну хлорного раствора и несколько сотен литров разведенного лизола. Бочки открыли и потихоньку поливали их содержимым извлекаемые из недр выгребной ямы нечистоты. К восьми часам утра после напряженных четырех часов работы яма была пуста. Находится рядом с туалетом без противогаза было совершенно не возможно, но работающие успели привыкнуть к созданным ними ароматам.
Стал вопрос, что делать дальше и в яме ли пистолет? Менты объяснили, что пистолет тяжелый и возможно погрузился в полужидкую массу, которую не удается вычерпать. Их объяснения были весьма резонны. Волобуеву как истинному виновнику торжества пришлось нырять в зловонное озеро. Поскольку точная глубина ямы была не известна, его на всякий случай привязали веревками и спустили в низ. Он быстро погрузился примерно по колено. И начав шарить по дну руками сразу же под тем местом, где сидел еще вчера нащупал пистолет. О находки тут же доложили в часть….
С видимым облегчением горемыки пошли мыться и стирать перепачканные вещи в бытовки вагонного депо. А после обеда просохнув, отправились в обратный путь. Но по дороге чтобы немного расслабиться купили пивка. И незамедлительно распив его вместе с водителем, продолжили путь восвояси. Но дальше - хуже. Водителю поплохело, и толи от выпитого, толи от стойкой вони, пропитавшей машину, и шофера стошнило прямо на ходу. Пастух не справился с управлением и налетел на дорожную выбоину, машину швырнуло в сторону и бросило под откос в кювет. Сделав два кувырка «Волга» встала на колеса. Первым в себя пришёл Миша – он совершенно не пострадал и быстро вытащил из машины оставшихся в ней пассажиров. Пастух сидел и тупо тер ушибленный лоб, с его виска струилась кровь. Волошин стонал на земле, схватившись за голову – его рвало. Костя тихо лежал, как потом выяснилось, он вывихнул шею и чудом остался жив. В тот же день все пострадавшие были отправлены в Первомайский военный госпиталь, Левен с Катасоновым отбыл назад в Харьков с оружием, а Король остался сдавать технику. И вернулся в учебный центр не задолго до моего прибытия туда. А командир части, не имея возможности ни желания скрывать происшедшее, был вынужден о случившемся доложить по команде. Таким образом, то, как неслась служба в этом карауле, стало известно всей Украинской армии.
Позже нам приходилось еще не раз гонять технику на арсеналы, базы хранения и ремонтные заводы, но всякий раз, когда приезжали в Жеребково там старались избавиться от наших сдатчиков как можно скорее и под любым предлогом, но это отдельные истории.