3. Попов
Викторович явился быстро.
Вошедший оказался моим будущим начальником штаба ракетного дивизиона – майором Поповым Александром Викторовичем. Это был человек худощавого сложения остроносый, с постоянно бегающими по сторонам маленькими глазками, кучерявой головой, со слегка конопатой физиономией и странной манерой похрюкивать при употреблении для связки слов толи предлога, толи междометия похожего на бранное выраженьице, которое часто употребляют, посылая, кого ни будь, куда-нибудь подальше во всем известном всем направлении.
На Попове была надета шитая фуражка с огромными полями. Не фуражка - "аэродром". Такие фуры обычно носили штабные офицеры, дабы подчеркнуть свое превосходство над офицерами строевыми, для которых огромные поля головного убора были совершенно бесполезным, мешающим и не нужным атрибутом. Мода на "аэродромы" появилась среди штабных в конце девяностых годов, когда с вещевым довольствием у офицеров были проблемы и каждый одевался как мог. При первом взгляде ничего не обычного человек как человек, обыкновенный офицер, но не ракетчик, а танкист. Эмблемы на его погонах были танковыми. И это, не смотря на то, что дивизион, в котором он тогда был начальником штаба, именовался ракетным. Это было весьма своеобразное воинское подразделение, созданное не по принципу целесообразности и практичности, а собранное по принципу лишь бы было из того что было. И почти все в нём были «блатными», нет, не урками и уголовниками, а «своими». В дивизион пристраивали своих - знакомых, родственников, друзей и просто тех кто платил деньги за перевод в большой и крупный город из войск, где уже тогда была полная безнадёга. Свои не всегда подходили к должностям, на которые их назначали, но они ведь были своими, потому и оказывались в базе, в дивизионе. Но я пока ещё этого не знал. Хотя и догадывался.
Куда представил меня Попову и попросил его не затягивать с докладом и рапортом о моем назначении на должность.
Потом мы вышли и проследовали в небольшой домик, который стоял рядом со вторым КПП в плотную примыкая к караульному помещению. Там и состоялось моя первая беседа с Поповым, как с начальником штаба дивизиона.
Он предложил мне сесть, взял со стола какую-то тетрадь, как позже выяснилось, это был его педагогический дневник. И слегка похрюкивая, представился:
-Майор Попов Александр Викторович, на хр., ваш командир дивизиона, на хр.
Почему дивизиона, спросите вы, а не начальником штаба? Я тоже удивился и спросил его об этом. На что он мне ответил:
-Потому, что я совмещаю две должности в одном лице, на хр., а настоящего командира нет. Он сейчас у нас вместо заместителя начальника центра по тылу, – сказал он и хрюкнул.
Наверное, у него хронический насморк, подумал я, или аллергия на что ни будь. Но аллергии и насморка не было, а просто была дурная привычка материться по любому поводу. При посторонних людях или при больших начальниках это связка слов пропадала сама собой. И не появлялась ни при каких обстоятельствах. Ну а в данной ситуации он был волен вести себя как душе угодно. И в отношении меня он сразу себя повел как начальник. Вкратце изложив распорядок дня части, он сразу же выдвинул свои требования, которые сводились к беспрекословному выполнению всех его приказов и распоряжений. Нужно отметить, что с людьми он ладил, не совсем легко, это стало мне понятно из первой беседы с ним по его излишне чопорному поведению и высокомерию в разговоре с младшими офицерами. В момент нашего разговора в кабинет заходил мой давний знакомый по училищу - Витюша Стубер и Попов общался с ним не очень вежливо и излишне надменно, хотя вопрос был плевый.
Витя по форме спросил, кто ответственный, а в ответ услышал лекцию о качественном выполнении своих служебных обязанностей – это редко кому нравится.
Отчитав Витюшу, он вернулся ко мне и сообщил, что определит меня в батарею оперативно-тактических ракет, но в связи с тем, что комбат - майор Макеев в отпуске, а остальной личный состав отправлен куда-то для выполнения каких-то особо важных задач, меня ему передать не кому. А без Макеева он не может определиться с моей будущей должностью. Поэтому в тот день я был рано отпущен со службы домой.