1.6.КМБ
КМБ - или курс молодого бойца, это такое мероприятие, название которого говорит само за себя. Одним словом, КМБ - это школа воинской службы, которую, как правило, в той или иной степени проходят все, кто попадает в армию. Она призвана научить молодого и неподготовленного человека азам воинской службы и дать обобщённое понятие об учреждении, в котором ему предстоит учиться далее.
У нас КМБ, равно и как всегда до этого, началось первого августа. Это было первое КМБ которое от своего начала и до конца проходило в Сокольниках в городской черте. До этого весь лагерный набор примерно через пару недель после начала мероприятия снимался с места и пешим порядком совершал полевой выход в Проходы. Есть такое местечко в тридцати километрах севернее города Харькова. Путь туда лежит по Белгородскому шоссе и если вы направитесь в это место пешком или на машине, то обязательно пройдёте Лесопарк – большой смешанный лес в городской черте, поравняетесь с Пятихатками базовым посёлком «Харьковского физико-технического» института, потом пройдёте окружную дорогу и справа от неё за транспортной развязкой, вас встретит «Дом лесника» - в начале девяностых это придорожный ресторан и кемпинг, а нынче крупный гостиничноресторанный комплекс. Нынче в лесничьем доме экопарк господина Фельдмана. Ну а топом дальше по шоссе прямо на север мимо большого села Русская Лозовая до деревушки Питомник бывшего лесосовхоза. Ну а дальше направо в лес, в котором дорога, петляя под сенью дубов, мимо пионерского лагеря училища Крылова (которого уже нет), выведет вас на большое тактическое поле где на опушке леса обычно и ставили лагерь курсантов. Но времена были неспокойные и потому от долговременного полевого выхода с оружием в лес решили отказаться. А без оружия решили не ходить, чтобы не позорится – всё-таки люди военные, а не пионерская организация в лесном лагере. По-моему, причина была именно в этом.
За три дня до официального начала Курса молодого бойца нам выдали полевую, а потом и парадно выходную военную форму. Полевка была старым и изрядно поношенным обмундированием, которое досталось нам от наших предшественников, а вот сапоги дали новые. Хотя в войсках, бывало, что молодым частенько доставалась обувка из подменного фонда. Но мы были будущие курсанты и потому пользовались определёнными вещевыми привилегиями.
Согласно норм вещевого довольствия, курсанту были положены вещи, шитые из сукна и кожи, используемых при изготовлении офицерского обмундирования, но только рядового (солдатского) покроя. В тот год в снабжении армии уже начались первые проблемы. Нам не было выдано ПШ - полушерстяная зимняя форма одежды темно зеленого цвета. На Украине её просто отменили в целях экономии. Наверное, нужной шерстяной ткани уже не было. И к тому же, кожаные юфтевые сапоги достались не всем. Не хватило размеров, поэтому их заменили обычными солдатскими кирзачами, мне вообще выдали тяжеленные полевые офицерские яловые сапоги из плотной свиной кожи на толстой клееной подошве, с толстенной белой подкладкой внутри. Надо сказать, что это была очень неудобная в ношении обувь. Вообще к сапогу в армии отношение особое. Никто не знает, кто и когда ввел в обиход эту старинную обувь, которая как нельзя, кстати, подходит для ношения в прохладном и сравнительно влажном климате северной Европы. В сапогах удобно ходить по грязному бездорожью, и они чрезвычайно просты в ношении и уходе. Но есть в них и недостаток. Армейский сапог, хоть на первый взгляд и кажется универсальной обувью на все случаи жизни, он не всесезонный и больше подходит к ношению весной и осенью. Летом в часто бывает сапогах жарко, а зимою холодно. И причина тому проста – пот. Да, да, обычный человеческий пот. Дело в том, что у армейских сапог высокое и узкое голенище, которое достает почти до колен оно мешает нормальной вентиляции стопы при движении. К тому же портянка - прямоугольный тканевый отрез длиной около метра и шириной около сорока сантиметров, при наматывании на ногу, образует в области голеностопного сустава плотную тканевую муфту, не способствующую вентиляции стопы. Наматывать портянки нужно уметь, на первый взгляд простое занятие для курсанта превращается в кару небесную. Многие не могут освоить это не хитрое упражнение даже до своего увольнения в запас. Портянка, намотанная на ногу, должна на ней сидеть плотно и в тоже время не туго. Хорошо намотанная портянка — это залог успеха и здоровых ног. Сидеть она должна наподобие носка, плавно огибая все неровности вашей стопы, в противном случае она сама по себе размотается и сползет в носок сапога, и вы очень быстро натрёте, разобьёте свои ноги. И при этом не стоит забывать о том, что вы все-таки в армии и неправильно намотанная портянка может стоить вам жизни. Перемотать сбившуюся портянку в бою не получится. Кстати, эта неприятная особенность сапог и портянок, привела к тому, что в период войны Афганистане, военнослужащие Советской Армии массово отказывались от сапог, самостоятельно переходя на кроссовки и полуботинки с высокими берцами. Но, к сожалению, сапог не беговой кроссовок и это его проблема. Со временем, даже при наличии свежих портянок ноги начинают потеть, портянка, прекрасно впитывая пот, становится влажной, и даже мокрой, при этом летом она начинает натирать ногу, а в зимний период плохо держит тепло, от чего ноги даже в сухую погоду постоянно мокрые и от сырости на холоде сильно мерзнут. Так что, чтобы вам не рассказывали про сапоги, их постоянное ношение большую часть года не комфортно. К тому же постоянное пребывание ног во влажной лишенной кислорода среде может привести к развитию грибковых инфекций. Я уже молчу том специфическом запахе, который издают сотни курсантских ног в замкнутом пространстве аудитории. Вот и получается, что у портянки с сапогами много недостатков. А преимущества только четыре, да и то относительных. Сапоги с портянками дешевле носков и ботинок с высокими берцами, сапоги удобны для хождения по грязи, а портянки довольно прочны, служат дольше чем носки, и быстро сохнут на воздухе. Портянку достаточно пару раз хорошенько встряхнуть и можно наматывать снова. Вот и весь рассказ.
Да чуть было не забыл, на курсе у нас прошли штатные изменения, которые были связаны не с нашим зачислением в училище, а с вещевым довольствием. Дело в том, что после его получения на руки, кто-то перевернул вверх дном всю каптерку. Вроде бы ничего не пропало, но все, что там было, перемешали так, что сложно было что-то найти. В результате, Мерцалов построил курс, устроил всем взбучку, потом отстранил Сашу Сиренко от обязанностей каптера. Эту сытую должность, по рекомендации Ковбалюка занял Саша Чижма, с которым, тот уже успел сдружиться. А виновника этого происшествия так и не нашли.
Афганка, которую нам выдали из подменного вещевого фонда была не только изрядно поношенной, но еще и грязной - ее пришлось стирать. И уже в полдень все лагерные веревки, ветви деревьев и крыши были обвешаны обмундированием. Кто-то из пацанов с первого факультета использовал хлорку для стирки формы, от чего та стала практически белой и капитан Юрчишин долго на него орал называя «долбо..бом», орал так, что весь лагерь слышал. И тогда я понял, что обычный здоровый русский мат в армии — это простой и незаменимый элемент общения, применяя который можно быстро и по сути описать картину происходящего. Ну вот, например, что сейчас произошло на самом деле: постирал человек форму в хлорке, пожёг хлором ткань, от чего ткань потеряла свой цвет и прочность и как следствие потребительские свойства, далее её уже нельзя будет эксплуатировать положенный ей срок и будучи обожженной хлорной известью она раньше порвётся, да и пачкаться будет чаще. Всё это долго объяснять, давая оценку действиям подчинённого который к тому времени уже сдал экзамены и собирается пять лет к ряду учится в военно-техническом ВВУЗе. Человек ведь не глупый раз всё это сделал- сам догается, ну ошибся он немного в своих действиях при стирке формы с кем не бывает, а всё почему? Правильно – потому, он «длбо.б». Всем всё сразу ясно и понятно, люди ведь не глупые.
Я тоже выстирал доставшиеся мне штаны и куртку, но не хлорной известью, а обычным хозяйственным мылом. А к вечеру, когда все высохло, я примерял на себя выданную мне форму. Она была немного великовата в размере, нужно было подшить куртку и слегка уменьшить в поясе размер штанов.
- Душара! - услышал я позади себя презрительный голос Ковбалюка, который в тот момент уже принял на себя обязанности заместителя старшины и стал командовать курсом в отсутствии офицерского курсового звена управления. Меня покоробило. Было обидно. Я оглянулся по сторонам и произнес:
- Вадик, пошел ты, со своими шутками. Здесь тебе не карантин призывников срочной службы.
Тот вскочил, собираясь броситься на меня, но в этот момент в барак вошел старший прапорщик Булатов. Ковбалюк поравнялся со мной и тихонько шепнул мне на ухо:
- Сгною, суку...
- Посмотрим.
Фому я решил не снимать, тем более, что, пользуясь случаем, я выстирал свои гражданские вещи и одеть мне было не чего. Так и поехал в ней вместе с курсом в парикмахерскую училища. Забавное было зрелище. Но за то я понял, что не так с моим новым полевым мундиром, и к вечеру подшил его в нужных местах, так что теперь она сидела на мне как будто под меня шитая. И по своему внешнему виду я уже не отличался от основной массы курсантов. Благо, что афганка хорошо для этого подходит и с ее подгонкой может справиться любой человек, даже не имеющий опыта кройки и шитья. Дня через два после этих событий я первый раз оказался внутреннем наряде по курсу. Это полный аналог наряда по роте, который существует в войсках с незапамятных времен. Дежурным я не был, стоял обычным дневальным. Мои обязанности были предельно просты. Все было как в уставе, ничего лишнего: поддержание внутреннего порядка в подразделении и охрана имущества. Все. В шесть вечера был развод наряда, потом пересменка, поход в столовую, и наконец отбой.
Лагерь затих, и лишь дежурные с дневальными в тусклом свете фонарей, коротали время у бараков, отбиваясь от назойливых комаров и кутаясь в одеяло, спасаясь от ночной прохлады. От дневной усталости хотелось спать. Изредка, за дубами, в темноте с грохотом сияя огнями, проносился ночной трамвай или с лёгким гулом проезжала запоздалая машина. А потом снова наступала тишина - лагерь спал. Иногда просто мимо или с проверкой проходил офицер, который дежурил по лагерю. Вот собственно и все что нарушало тишину ночного города. Это было спокойное время, когда можно было сесть и написать письмо домой. Мобильных телефонов в девяносто втором году еще не было. А позвонить с городского переговорного пункта не было возможности, потому, что не выпускали в город. Все-таки армия, все-таки служба. Вот и писал я письма домой матери. Иногда отправлял конверты со своим адресом еще на пару адресов, к себе в поселок другу Витьке, да своей школьной подружке... .
Ночью, когда никто не мешал, можно было закутаться в одеяло сесть и спокойно все написать. В это время мои сослуживцы мирно спали, кто-то ворочался, кто-то что-то бормотал во сне. Изредка во тьме барака раздавался скрип старой армейской кровати, было слышно чье-то кряхтенье и уханье, а потом ежась от ночного холода и заспано щурясь на одинокую лампу, висящую у входа, из темного чрева барачной летней казармы, в одних трусах и майке на свет вываливался курсант полуночник, которому приспичило по нужде этой ночью. Он, шатаясь и бросаясь как ночной мотылек, от одного фонарного столба к другому бежал во тьме дубового леса в поисках отхожего места. Фу. Совсем не романтично. Ну да ладно об этом.
С рассветом лагерь оживал. Появлялся дежурный по лагерю, заспанный курсовой офицер выходил из казармы, начиная руководить нарядом, и спросонья давая указания на счет уборки территории. К подъему и приходу на службу начальника курса нужно было все убрать от опавших листьев и прочего мусора. Не вдалеке, у соседнего барака одного из факультетов, старшина подымал, выгоняя на улицу наряд по столовой. Заспанные курсанты от утренней прохлады как телята, неуклюже жались к друг другу, но старшина, крупный дородный прапорщик, согнав подчиненных в кучу, отдаленно напоминающую строй, гнал людей на работу, что бы утром весь наш лагерь смог спокойно позавтракать. С первыми тёплыми лучами солнца, сон как рукой снимало. Молодой организм радовался приходу нового дня. Звучала команда подъём и все вокруг взрывалось. Бежали по команде люди, кто-то спешил в туалет, кто-то торопился умыться, а кто-то, покорно скрестив руки на голом торсе выходил и занимал свое место в воображаемом строю, просто продолжая спать, стоя на месте в ожидании утренней физической зарядки.
Через пять минут Ковбалюк к, надрывно хрипя, одновременно с другими сержантами из числа вчерашних солдат или Суворовцев, давал команду:
- Становись!
И меньше чем через минуту весь лагерь срывался с места несясь сквозь сон в надрывном утреннем беге. А в это время в курсовом бараке суетились уборщики - счастливчики, избавленные общественной гигиеной от этого утреннего мучения. Ровно через полчаса, по команде, бег прекращался и лагерь переходил на шаг. Зарядка подходила к концу. Наступало время личной гигиены. Откуда появлялся Мерцалов и тут же начинал нещадно драть наряд за внутренний порядок в подразделении. Потом он плавно переключался на утренний осмотр, белые подворотнички, портянки, сапоги, карманы - набитые всякой дрянью, ремни с бляхами, стрижки. При этом ничего не ускользало от его зоркого взгляда. Этот холеный человек упивался службой, изо всех сил стараясь сделать из нас офицеров. И надо заметить, что из некоторых из нас офицеров он всё-таки сделал, из кого то конечно получились офицера, а из кого-то вышло офицерьё, а кто-то и вовсе бросил службу но в этом уже нет его вины - так жизнь распорядилась …
Потом был завтрак и следом за ним шел развод на занятия. И в наряде наступало утреннее затишье. Все расходились по делам. И тут, предательски начинало хотеться спать. В конечном итоге постоянный недосып обычное состояние любого военнослужащего. Что тут говорить - дайте курсанту точку опоры, и он уснет. Ну а в общем, в военном училище наряд в будний день, если правильно нести службу, довольно спокойное мероприятие. Иногда, даже остается свободное время для писем или чтения. Хотя, на первый взгляд "бестолковое" стояние на тумбочке, конечно напрягает. И вот маленькое пояснение: тумбочка, это небольшое возвышение или если быть точнее место в казарме, расположенное возле входа, рядом с комнатой для хранения оружия, куда выставляется дневальный для охраны и обороны имущества воинского подразделения. Как правило, оно оборудуется обычной прикроватной тумбочкой с телефоном или специальными средствами связи с тревожной сигнализацией. Но именно обычной тумбочке, место несения службы во внутреннем наряде обязано своим необычным и лаконичным названием. Хотя конечно вместо тумбочки могут соорудить и что ни будь по сложнее, например, устройство пультовой охраны с тревожным оповещения наряда и личного состава с какими ни будь наворочанными средствами связи и системами оповещения и вызова личного состава. Но, у нас было проще, просто обычная тумбочка у входа в казарму или барак и всё.
Вообще вся эта система и способ охраны отдельных расположений воинских подразделений отработаны столетиями, и пока ей на замену ничего лучшего придумать не смогли. Ведь суточный наряд с «тумбочкой» являются простыми и эффективным способом первичной обороны и поддержания порядка в подразделении. Вот эту полезную схему с первых дней службы и пытаются привить курсантам. И делают это иногда довольно жестко. Заступая в наряд, ты никогда не знаешь достоишь ты спокойно до его конца или нет. Ведь тебя в любой момент за любую оплошность могут снять с наряда и отправить обратно нести службу по второму кругу на следующие сутки. И вот, что характерно: все прекрасно понимают, что от сонного зомби, несущего службу в наряде вторые сутки подряд, толку мало. Но тут важен не толк, а сам процесс привития навыков и воспитания. Нужно отметить, что Мерцалов страсть как любил подобную воспитательную практику. Но мне повезло, в тот день я достоял свою смену до конца и сменившись вечером уснул без задних ног по команде "отбой".