1.2. Факультетский набор

1.2. Факультетский набор

Мой первый день в Сокольниках выдался по-своему суматошным. Я шел следом за своим капитаном вместе с двумя парнями из Ахтырки, это были Коля Петров и Саша Гуцул - эти двое чем-то напоминали мне Штепселя и Торопуньку. Возле них крутился какой-то паренек из Гадяча. Был там еще очень серьезный коренастый хлопец, такой себе типичный обстоятельный хозяйственный сельский «хохол», прибывший в Харьков из Кировоградской области - это был Серега Осиевский - будущий полковник и начальник кафедры, в которую с годами деградирует мой родной факультет. Так мы подошли к какому-то сараю, в котором, как, оказалось, помещалась канцелярия факультета. В сарае с нами была проведена ознакомительная беседа и инструктаж по технике безопасности. Позже, перед выпуском, разбирая курсовую документацию, мы нашли эту тетрадку с беседами. Капитан тогда назвал меня «серой лошадкой» - забавно…

Лагерь набора и наш факультет рос с каждым часом, жизнь кипела, все были чем-то заняты. Из нашего барака, в котором мне предстояло жить пару ближайших месяцев, пыль валила столбом. Там подметали. Этой же работой озадачили и меня. Пачкаться в пыли и грязи мне не хотелось. Осмотревшись по сторонам, я заметил невдалеке сиротливо стоящее цинковое ведро и недолго думая, как говорят в Одесе, "сделал ему ноги". Сходил, набрал воды и не торопясь прибил стоящую в бараке пыль. После этого собрать в кучки влажные пылевые комки оказалось значительно проще.

Потом непонятно откуда появился старший прапорщик Булатов - наш курсовой старшина, кстати, башкир по национальности. Под его началом мы долго таскали с вещевого склада, сначала кровати, потом пастельное белье. С каждым часом людей в лагере становилось все больше и больше, время, отведенное для сборов абитуриентов, близилось к концу. Где-то в середине дня, на нашем факультете появилось два сержанта срочной службы. Один прибыл откуда-то из-под Одессы, другой кажется, был с западной Украины из Новограда Волынского, в то время там стояло большее количество войсковых частей из числа второго эшелона обороны Европейской группировки войск бывшего СССР. Последнего из военнослужащих звали Вадимом Ковбалюком. На момент начала лагерных сборов, ему до окончания службы оставалось всего несколько месяцев и в понимании солдатской иерархии он был уже дедушкой и вот, вот, с выходом приказа министра обороны " о призыве и увольнении в запас военнослужащих срочной службы" должен был стать дембелем. В то время многие из бойцов пользовались моментом, и для того, чтобы скоротать время перед своим увольнением в запас. Они отправлялись в военные училища для сдачи экзаменов, а многие делали это для того, чтобы на самом деле поступить и учиться, желая связать свою дальнейшую жизнь с офицерской карьерой. И если эти люди с годами не спивались то, карьера им, как правило, удавалась. Ковбалюк был умён, сообразителен и скорее всего, принадлежал ко второй категории. Был он высок, худощав, но при этом хорошо сложен и крепок, военную форму он носил аккуратно и с элементами солдатского шика, с эдакой легкой небрежностью, какую позволяют себе только штабные бойцы и будущие дембеля, к числу которых он и относился. Его афганка – полевая форма песочного цвета ещё советского образца с тринадцатью карманами, была аккуратно наглажена. Чуть коротковатая куртка сидела на нем в обтяжку, брюки были туго натянуты подтяжками и резинками, пришитыми к штанинам с низу, все наружные накладные карманы и кепка подшиты в нужных местах, так чтобы не топорщились. Кирзовые сапоги Ковбалюка были мастерски подрезаны каким-то казарменным шорником самоучкой и имели по бокам шнуровку от ботинок перемётанную толстыми пижонскими шнурками с кисточками. Картину маслом завершала маленькая кепка, небрежно сидевшая у него на затылке, как еврейская феска. Его новый солдатский ремень, кажется сидел на месте, но при этом был слегка приспущен, а выгнутая идеально начищенная до блеска бляха ярко сияла на солнце.

Ковбалюк сразу приглянулся нашему старшине и тот взял его в оборот, поставив старшим на сборке кроватей. Сержант, в свою очередь, поняв, что от него хотят, смог быстро организовать процесс благоустройства в факультетском бараке. К вечеру, тыловая бюрократическая машина военного училища смогла провернуть свои тяжелые неповоротливые шестерни и организовать питание абитуриентов в столовой Сокольников. Почти всех, кто прибыл в тот день, поставили на продовольственное довольствие. Лагерный узел связи по громкоговорителям объявил готовность к построению на ужин. Появился старшина и дал команду строиться перед бараком. Это было первое совместное курсовое построение и как всякое первое мероприятие подобного рода прошло оно совершенно бестолково. При этом Ковбалюк, не безуспешно пытался помочь старшине в этом деле. Чем тут же обратил на себя внимание стоящего невдалеке капитана. Товарищ капитан был одет в повседневную летнюю форму для строя. На офицере были начищенные до зеркального блеска хромовые сапоги, рубаха с коротким рукавом имела наглаженные спереди и сзади щегольские полосы, галстук туго стягивал крепкую шею, заколка сияла, а на голове у него была лихо заломленная пилотка. Офицер был ростом чуть выше среднего, отлично сложен, он был не толст и не худ, одним словом гладок. Волосы на его голове были светлы, стрижены коротко, почти на лысо. Во всём его виде чувствовалась холеность, лоск и самодостаточность. От Капитана, даже на приличном расстоянии, веяло каким-то хорошим парфюмом и дорогим табаком. В те годы, офицеры даже с денежным довольствием капитана ещё принадлежали к элите общества и могли себе позволить в повседневной жизни, то, что для других было роскошью, я имею ввиду дорогой мужской парфюм и табак.

Как только с горем пополам построение было окончено, капитан довольно улыбнулся, сделал шаг вперед и принял доклад старшины о готовности к перекличке личного состава абитуриентов. Офицер, вышел на середину строя и представился слегка, картавя:

- Товаищи абитуиенты, - начал он. - Я капитан Мерцалов! Будущий начальник курса тех из вас, кто в этом месяце окажется лучшим, и сдаст конкурсные вступительные экзамены? влившись в элиту вооруженных сил. С этого момента и до окончания сборов я буду для всех вас непосредственным начальником, который несет ответственность за вашу жизнь и здоровье в этом месте. Старшина! - обратился он к старшему прапорщику Булатову, - Книга учета готова? Давайте!

И он не торопясь приступил к чтению списков. Мы, слыша свою фамилию, громко кричали:

- Я!

Когда капитан закончил перекличку, то подал команду:

- Харьковские, выйти из строя на два шага!

Вперед шагнуло изрядное количество людей. Капитан, глядя на них улыбнулся, по всему было видно, что многих он знал лично. Потом он продолжил:

- Желающие поужинать могут остаться и уйти домой после ужина. Хотя с другой стороны, ваша сутопайка не пропадет, она достанется тем, кого еще не успели поставить на довольствие. Остальные, записываются у дежурного по курсу в увольнение и могут быть свободны до восьми часов утра следующего дня.

После этих слов возле него появился дежурный курсант, у которого в руках была книга увольняемых. И те гурьбой бросились за ним следом.

Капитан продолжал, небрежно бросив с лёгким презрением:

- Старшина, завтра, объясните, пожалуйста, этим бизонам, которые только что чуть было, не затоптали нашего дежурного, как нужно убывать в увольнение. - Потом он обратился к оставшимся в строю людям. - Всем, у кого есть в наличии скоропортящиеся продукты, советую их выкинуть. Голодать вы здесь не будите. Консервы, овощи и фрукты, предлагаю съесть сегодня за ужином. Сдавать конкурсные вступительные экзамены, сидя на очке в изоляторе вам никто не позволит. Поэтому, даю вам 10 минут времени выкинуть все лишнее и взять с собой на ужин все съедобное. Предупреждаю, всех, что всё, что сегодня не будет съедено за ужином, завтра выбросит старшина, пока вы ему не завоняли всю каптёрку своими отходами.

Потом, начальник немного задумался, посмотрел в сторону стоящего в строю сержанта Ковбалюка и вызвал его к себе. Сержант, как положено по уставу вышел из строя и с последним шагом, приложив руку к головному убору, доложил о прибытии. Капитан внимательно осмотрел его с ног до головы и дал команду привести себя в порядок. Сержант, смутившись, одернул на себе куртку и подтянул ремень. Мерцалов, криво улыбнувшись, спокойно сказал картавя:

- Нет, товарищ сержант, не так. Оторвите клапана кепки, которые вы к ней пришили, и расшейте зашитые вами карманы.

Сержант поспешил выполнить, приказание. А капитан продолжал:

- Потом не забудьте убрать шнурки с сапог и зашить голенища. Утром доложите. Это все. Идите, готовьтесь к ужину. Ковбалюк, ответил, - «Есть!», козырнул в ответ. И глубоко выдохнув, удалился мыть руки.

А потом мы по команде, строем направились на ужин.

В столовой в то время заправляли штатные гражданские повара, а службу в наряде, в качестве наказания, несли старшие курсы, которые принимали активное участие в диком выпуске - не задолго до нашего набора училище выпустило офицеров, которые на своём выпуски устроили беспорядки с участием младших курсов. Перед ужином, старшина объяснил, что тот, кто сядет возле бачка с едой будет раздатчиком пищи, а для удобства наряда остатки пищи следует сложить в бочек, пустые тарелки, стаканы и столовые приборы оставить на краю стола ближе к выходу.

После дня, проведенного в впроголодь и в непрерывном движении, армейская кухня показалась мне довольно вкусной.

Ровно через двадцать минут после начала ужина прозвучала команда начальника:

- Четвертый факультет, закончить прием пищи! Выходим строиться!

Мы вышли и довольно быстро заняли свое место в строю. Наш начальник, придирчиво осмотрев строй, произнес:

- Сержант Ковбалюк, ко мне!

Сержант напрягся в ожидании очередной трепки, но капитан думал иначе. После доклада, он отдал ему команду:

- Ведите строй, сержант. Только вместо слова рота, командуйте – курс.

Тот довольный, осмотрелся по сторонам, подтянул ремень, расправил грудь и что было мочи, гаркнул, заставив обернуться в свою сторону окружающих:

- Курс! Становись! Равняйсь! Смирно! Шагом, марш!

Так у нас на курсе появился зам старшины.

Остаток дня до вечерней поверки прошел в распределении кроватей в бараке, получении постельного белья, сдаче личных вещей в каптёрку и в общей суматохе. Мобильных телефонов, планшетов и ноутбуков тогда ещё не было, поэтому из ценных вещей на руках у меня были только часы и деньги – купоно-карбованцы, которые были в ходу в те годы. А за сохранность своего старенького потрёпанного рюкзака я сильно не переживал - он у меня весь день провалялся в бараке и вечером я его вместе со всеми сдал в каптёрку на хранение.

День близился к закату. Кто-то вызвался заступить в наряд. Кто-то, курил, кто-то травил анекдоты, где-то тренькала гитара, но большая часть лагеря ещё копошилась, суетилась и бегала туда-сюда. Когда уже почти стемнело, прозвучал сигнал горна. И объявили вечернюю поверку.

После сигнала все построились.

Вечернюю поверку, в этот раз читал уже старшина, а капитан просто слушал. Делал он это не от того, что ему так хотелось, а от того, что нужно было как-то выучить людей и связать фамилии с лицами. Хотя проведение поверок личного состава входит в прямые обязанности старшины.

Потом был отбой - в смысле отход ко сну.

Несмотря на внешнюю неуклюжесть, а порою и забавность всего происходящего вокруг меня в первый день лагерных сборов, армейский организм начинал функционировать в полную силу. Тогда никто из нас, ни я, ни другие, включая курсовое звено и даже управление факультетов, еще не знали, что все это ненадолго. Все шло еще по накату и уже совсем скоро всему этому видимому благополучию придёт конец. Просторы бывшего СССР накроет развал экономики, безработица и, оказавшись один на один с "независимостью" пятнадцать бывших Советских республик с головой погрузятся в пучину Лихих Девяностых. Многих захлестнет гражданская война и еще не известно, как долго продлится это падение в бездонную пропасть социальных потрясений. А пока еще Советский город Харьков сладко спал теплой июньской ночью. А вместе с городом спал и я.

 
Рейтинг: 5/5 - 1 голосов

Комментарии (0)


 



Разрешённые теги: <b><i><br>Добавить новый комментарий:


Дата публикации:   2021-06-20 23:37:00

 Количество просмотров: 617

От автора